Это мой первый рассказ, поэтому не судите строго!!! Просто не могу не писать! Наверное, это называют вдохновением. Не знаю, мне просто интересно, что вы скажете про мой рассказ. Он, конечно, о любви. Иногда мне кажется, будто и не я его писала. Все приходило само собой, из сердца. Думаю, многие такое когда-нибудь испытывали…
Спасибо этому замечатльному сайту за то, что он есть!
Спасибо моей самой любимой и близкой подружке за то, что она стала мне не только любовью, но и прекрасной бетой! Приятного чтения!
1. Воспоминания.
Лютая юдоль,
Дольняя любовь.
М. Цветаева
Что, если я не стану ждать!
Себя устану убеждать
И убегу – к тебе!
Э. Дикинсон
Ну вот… Она снова здесь… В этом городе… Там, где она провела худшие месяцы своей жизни…
Все понятно, однажды это должно было случиться. Просто она не могла убегать от своей памяти вечно. Но ведь прошло уже три года. Она изменилась… Теперь она уже не та замухрышка. Нет! Теперь она сильная…
Марианна стояла возле дома своих родителей. Красивая стройная девушка с черными короткими волосами, но со спины она была похожа на мальчишку. Такая же худенькая, юркая, в потертых джинсах и футболке с радугой. Впрочем, лицо у нее было очень миленькое, с большими агатовыми глазами, вздернутым носиком, полными, словно припухшими губами. Круглая попа, упругая пышная грудь – она была суперсексуальна, но при этом хотелось ее обнять и защитить, потому что она была еще и очень хрупкой.
Кажется, уже сто лет назад она уехала отсюда. Уехала, потому что так больше не могла. Уговорила родителей, чтобы те отправили ее в другой город, в другую школу. Те удивились, но согласились. Марианна понимала, что это только потому, что они ничего не знали. Иначе ее бы выгнали или посадили бы на цепь. Ей было больно, но она привыкла, потому что не могла иначе. И вот, она приехала в гости.
Тогда, три года назад, она влюбилась. Это было прекрасно! Но только сначала… Это была ее тайна, но предмету своей любви она призналась зачем-то… И это было первое в ее жизни предательство! Ведь она влюбилась в лучшую подругу! А та всем все разболтала! Тогда все стали ее ненавидеть… И ей пришлось уехать… Пришлось…
«Все, хватит», - подумала Марианна, - «Прошло уже три года! Пора все забыть и перестать мучиться!» Она смахнула непрошеную слезинку и улыбнулась. Теперь у нее была та девушка, точнее женщина, которую она любила. При мысли о Диане Марианна зарделась. Она почувствовала, что трусы у нее намокают, и отогнала от себя все мысли. Все равно она должна была зайти в школу, потому что обещала навестить старую учительницу! Но это так тяжело! Хорошо, что сейчас каникулы! Но вдруг там окажется кто-то из ее бывших одноклассников… Ведь скоро сентябрь, впереди выпускной класс. Наверняка они что-нибудь готовят к первому сентября…
«Все! Мне плевать на них на всех! Я ведь теперь совсем другая. Им меня не испугать!»
И Марианна решительно зашагала в сторону школы.
2. Неприятные встречи и Ольга Сократовна.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.
И. Бродский
Красное кирпичное здание  бывшей бани, а теперь – средней общеобразовательной школы № 46 знают все жители Саратова. Несколько лет назад здесь были найдены глаза и уши восемнадцатилетнего учащегося ПТУ Андрея Кириллова. «Да и вообще, какое все-таки убогое место», - думала Марианна, по привычке перелезая через покосившийся забор. Задняя дверь, как и три года назад, была открыта нараспашку, только краски на ней стало меньше, а слова «хуй» - больше. Марианна кинула окурок  в урну, не попала и вошла. В прохладном коридоре было пусто. Она медленно поднималась по лестнице на третий этаж, прислушиваясь к себе, но ничего не чувствовала, кроме брезгливого отвращения. Где-то наверху застучали каблуки, по ступенькам, все ближе. «Так быстро и легко спускается, и молча, и…» - Марианна не успела додумать: Анна Фёдоровна увидела ее и, кажется, узнала.
- Маша?.. Ты как здесь?.. Здравствуй.. Что-то случилось?
- Здрасте, Анна Фёдоровна. Я к Ольге Сократовне пришла.
- Да, она у себя. Так давно тебя не было, еле узнала. Что не заходишь?
- Я переехала, вы же знаете.
- А, ну да, ну да.. И как новый класс?
- Да все нормально.
- Вот и хорошо.
- Да.
Разговор продолжался в том же духе еще минут пять, после чего Марианна распрощалась с этой милой, в общем-то, девушкой с чувством липкой гадливости и скуки. «А я могла бы стать такой же, - подумала она, - все-таки хорошо, что так все сложилось». Анна Федоровна тоже почувствовала облегчение, но что-то ее все равно терзало, и она взяла в столовой два эклера вместо одного. Марианна  наконец поднялась на третий этаж, и, почему-то волнуясь, даже зашла в туалет посмотреть на себя. Какой ее увидит ее главная учительница, нет, все же – учитель. Удлиняющий и снижающий суффикс здесь ни к чему. Марианна и о себе-то чаще думала в мужских грамматических формах, что уж тут говорить об Ольге Сократовне. Так вот, какой же предстанет?..
Все те же короткие черные волосы, футболка с радугой. Чем дольше Марианна смотрела на себя, тем сладостней замирала мысль, тем больше намокали и без того уже влажные трусы(см. Гл. 1). Нет, определенно пора идти.
Ольга Сократовна Гусельникова была старейшим учителем географии во всем Саранске и личностью легендарной. Ее суровых взглядов боялись все ученики школы № 46. Существовало семь версий того, за что она отсидела пять лет и столько же версий того, почему она 49 лет прожила с сестрой, ей приписывалось множество стихотворений разного качества, четверо удочеренных детей  и около восьми трупов. Сейчас она жила свой восемьдесят восьмой год, по-прежнему курила «Беломор», пила «Балтику» и читала «Вестник географического общества». 
- Я знала, что ты придешь, - начала Ольга Сократовна, увидев входящую Марианну.
- Здравствуйте. Я… Помните, вы сказали, что когда я все пойму  и осознаю о себе и буду чувствовать, что..  Ну, что я близка к новому какому-то уровню, что вы мне что-то должны будете сказать.
- Да, да, вот я и говорю. Я знала, уже давно принесла, все ждала: не сегодня – завтра. Соколок на обмолок, потолок на колоток, как говорится: сама видишь, не могу я теперь с тобой разговаривать по-человечески, жаба эта проклятая душит и душит. Возьми вот.
С этими словами она протянула Марианне небольшого формата книжку в зеленом самодельном переплете.
        Дома откроешь, не сейчас! Сейчас – ступай. Как прочтешь – напиши.
3. Кто старое помянет, или новая / старая боль
Бренные губы и бренные руки
Слепо разрушили вечность мою.
М. Цветаева
Трещи не трещи – минули Водокрещи!
Народная мудрость
Марианна легкой походкой спускалась по лестнице. Ей казалось, что Ольга Сократовна сказала ей что-то очень важное, только пока не совсем понятно, что именно. Заветная книжка лежала в барсетке. Ее так и подмывало почитать, но она держалась.
Вдруг мысли Марианны сбились: она услышала голоса…
Столько времени прошло, а она все еще помнит их. Голоса ее прошлого. «Пускай они пойдут не сюда», - молила она кого-то. Но потом вспомнила, что теперь все изменилось, и выпрямила спину. Все же она бы предпочла избежать этой встречи.
Она закрыла глаза и вспомнила…
Апрель. Детская площадка вся в лужах. Мазутные голуби. Скрипучие качели. Грубый голос главного в классе и в школе спортсмена Антона Сухарского, когда он кидает ее рюкзак в эти лужи… Визгливый поросячий голосок классного отличника Оксенко. Две убогие ботанички Дундикова и Саболева похрюкивают от удовольствия. Обезьяньего вида дружки Сухарского – Коневский-Мошайтис, Гарбузенко и Орутюнов – держат ее за руки и тупо ржут своим прокуренным смехом. Школьные давалки – Калесанова и Ермакова – визгливо хихикают. И тут же глумливо гогочет нарик Петров. Был там и еще один человек… Но об этом думать совеем не хотелось… И, наконец, их общий хор, спугнувший голубей и мамаш с детьми:
- Пиздолизка! Пиздолизка! Пиздолизка!
Она открыла глаза. Нет, такое больше не повторится! Все в прошлом! И она гордо, модельной походкой, пошла навстречу врагам. Наплевав на все запреты общества, она прикурила дрожащими пальцами, но, когда делала первую затяжку, уже была спокойна, как змея перед броском.
Они столкнулись прямо на лестничной площадке. Надо же, почти вся компания в сборе. А ведь они почти не изменились («Не то, что я», - гордо подумала Марианна в скобках).
Качек Сухарский стал еще больше, а его дружки – еще тупее и страшнее на вид. На впалых щеках Оксенко прыщей явно прибавилось, как и на носах у Дундиковой и Саболевой. Калесанова и Ермакова, соответственно, стали еще краше – они в свои юные годы уже успели побывать в руках пластических хирургов – их красота была слишком неестественной. Петрова с ними не было. «Может, умер уже?» - с надеждой подумала Марианна. В остальном все было по-прежнему. Правда, Сухарский шел в обнимку с более грудастой Калесановой, а Коневский-Мошайтис – с менее удачливой Ермаковой. Выглядело это омерзительно.
Марианна поравнялась с группой бывших врагов («Если только враги могут быть бывшими», - мрачно размышляла она). Они дружно покосились в ее сторону. Вся компания молча разглядывала незнакомку, как им показалось сначала. Парни оценивающе приглядывались к ее фигуре, а девицы ревниво одергивали их. И вдруг Оксенко, самый внимательный из недоумков, все понял!
- Да это же Тимащева! – заорал он! И тут же все изменилось! Атмосфера престала быть такой равнодушной! Они все столпились у одной стены, она осталась у другой. Но Марианна с удивлением поняла, что абсолютно спокойна! Ей плевать на них! А в их глазах было многое: и недоверие, и удивление, и опасение, и любопытство.
- Вот уж не думала, что ты когда-нибудь осмелишься вернуться, - пропищала Калесанова своим мерзким голосочком.
- Вот уж никогда бы не подумала, что ты думаешь, - небрежно бросила Марианна, приподняв одну бровь.
- Ты это… Помалкивай лучше.. Хуже ведь будет! – пробасил Сухарский.
Вместо ответа Марианна только рассмеялась и погасила бычок об стену.
Потом она медленно повернулась к ним спиной и пошла вниз по лестнице.
- Что? Уходишь уже? Пиздолизка вонючая! – крикнула ей вслед Ермакова.
Это было уже слишком! Марианна развернулась на пятках, подлетела к оравшей идиотке и прижала ее к стене. Тут же к ней потянулись руки, пытаясь оттащить от Ермаковой.
- Что здесь происходит? – раздался сверху гневный громовой голос. Марианна узнала и его – это была ненавистная ей русичка – Татьяна Анатольевна Морозова. Она, как правило, ставила школьные спектакли, поэтому не удивительно, что она была в школе накануне первого сентября.
- Как, это же Тимащева, - процедила Морозова, прищурившись. – Неужто вернулась?
Ее верные подпевалы – троица ботанов – преданно захихикали.
- Вот еще! – гордо проговорила Марианна. – Мне в этой дыре делать нечего. В гости приехала. Ненадолго.
- Ну тогда и говорить нечего. Скатертью дорожка. У нас и своих забот хватает. – холодно промолвила Татьяна Анатольевна. – Идем за мной, – сказала она, обращаясь к остальным. – Я как раз показала Веронике новый сценарий.
И в этот момент все мысли о дерзком ответе вылетели из головы Марианны, потому что за спиной жирной русички мелькнул тот призрак прошлого, которого она боялась не в пример сильнее всех других.
- Вероника, - беззвучно прошептала она одними губами, глядя вслед удалявшейся вверх по лестнице группе.
4. Не бывает хороших продолжений
Мы обдумываем своих друзей,
Возвращаясь через весь город
В полузамерзшем и дрожащем трамвае:
Мы продолжаем жить.
И. Бродский
Нас отдали на закланье,
Нас поймали отраженья…
Rain (С. Лукьяненко)
Вероника, Вероника, Вероника… Жаль ворошить, больно увидеть то, что могло с ней стать в этой дыре за три года. В обществе Оксенко и Сухарского, под хихиканье всяких. «Мало я их видела, милых и чудесных, совершенно незамутненных и неотягощенных? Да, чего уж там, мало. Но, если это трогательно в восьмом классе, то, чем дальше, тем тягостней и скучнее», -  Марианна медленно шла к выходу, в очередной раз убеждая себя, что Вероника интересует ее теперь так, как интересуют геолога окаменелые останки птиц и растений в каменном угле. Исследователь я, наблюдатель, хочу все знать, нет, я не пытаюсь вернуться, возвратить,  я понимаю. Бессвязные обрывки мыслей крутились в голове, пока она стояла и тупо смотрела на расписание, понимая, что еще пара шагов – и она выйдет из школы, так и не узнав, была ли там сегодня Вероника, что с ней, кто с ней, чем она живет, красит ли волосы, носит ли те красные туфли. «Фу, глупости какие, причем тут туфли? Если я сейчас ее не увижу, я буду хранить в памяти уже порядком идеализированный образ, я буду стареть, а она останется вечно юной и прекрасной. Такой ли уж прекрасной, впрочем?    Если смотреть беспристрастно…» Марианна вспоминала детали и по зрелом рассуждении находила, что Вероника все-таки неидеальна. В тот момент, когда она думала, хороши ли ее длинные, хной крашеные, волосы (Вероника, впрочем, всех уверяла, что это ее натуральный цвет), хлопнула дверь, в холл вошла – легка на помине – да-да, именно она. Вечность потребовалась, чтобы обернуться, узнать, не узнать, узнать, те же волосы, еще рыжее, кажется, те же губы в помаде, выросла, щурится, узнает. Вероника тоже казалась растерянной.
– Мне Танька сказала, что ты вернулась. Привет.
– Привет, - отвечала Марианна, судорожно думая, о чем с ней говорить? Почему она пришла? Она хотела меня увидеть? Зачем? Тоже исследует ископаемые? Она волнуется? Почему? Это от неловкости? Стыдится? Разочарована? Вспоминает? Жалеет? Что такое с ней?
– Ужасно, приходится вот так вот, на бегу, на лету говорить, но это для меня очень важно, что ты приехала. Когда я бы еще тебя увидела. Я много думала, я перед тобой очень виновата. Я должна тебе все-все рассказать, то есть не рассказать, а спросить. И ты расскажи, столько же времени прошло. Ты, может быть, не хочешь? – вдруг осеклась Вероника.
– Ну, почему же? Приходи завтра. Сегодня.
– Может, лучше пойдем куда-нибудь? Когда идешь, как-то легче.
– Хорошо,  у почты, ну, там, поняла, где?
– В семь?
– Ну вот, помнишь же все. Конечно.
– Тогда – да. Извини, я побегу, через неделю первое сентября, а мы только вчера репетировать начали, Елеша сценарий принесла, там пришлось переделывать все, потому что половину еще в прошлом году ставили,  и она такая длинная, неинтересная, монологи какие-то все время цитируют и в стихах еще…
Вероника что-то еще говорила, говорила, много, быстро, не глядя, и потом так же не глядя убежала, оставив Марианну в полнейшем недоумении. Марианна приходила в себя, удивлялась, пугалась, радовалась и предвкушала. Вечер обещает быть интересным.
Девушка выскочила из здания школы. Начинался дождь. Он пока только накрапывал, но были все шансы, что Марианна не успеет добраться до дома и промокнет. Поэтому она грациозно побежала по растресканной асфальтовой дорожке. Капли теплого летнего дождя обжигали кожу. Марианна вдруг поняла, что так и сжимает книгу Ольги Сократовны в руке. Чтобы та не намокла, она засунула ее под футболку. По коже пробежал приятный холодок. Она улыбнулась.
Потом она сидела дома, слушала маму, думала о том, как все изменилось за последние годы. Она совсем забыла про мобильный, и, когда посмотрела на него, увидела непрочитанное сообщение. От Ланы. «Люблю. Скучаю. Как ты там без меня, моя девочка?» Сердце растаяло, а трусы рефлекторно стали намокать.  Совсем она здесь сдурела, если даже не проверяла, пишет ей Ланка или нет. Смс-ка час назад уже пришла! В голове вдруг стукнуло: сейчас же уже без десяти семь! Она машинально кинула взгляд в зеркало, поправила волосы, заправила торчащие из-под джинсов боксеры, сунула в карман зажигалку и выскочила из квартиры. На бегу закурила. «Просто опаздывать – это не вежливо!» - оправдывалась она перед собой на бегу. Вскоре она замедлила бег, кинула под ноги сигарету. Было еще без десяти семь, а идти ей оставалось от силы минут пять. «Ниче, зайду пока в магазин, пива куплю», - решила она, поворачивая к почте, и замерла от неожиданности: Вероника уже ждала ее там.
- Привет, - кивнула ей Вероника и нерешительно улыбнулась. – Пойдем, может, как раньше, к реке погуляем?
Марианна согласилась и первая зашагала в нужную сторону. Вероника догнала ее и пошла рядом молча. «Зачем она так ярко красит губы?» - подумала Марианна. Но, в общем, за это время та даже похорошела. Прямая челка и длинные волосы приятно обрамляли ее круглое, но милое личико. Стройная и невысокая, она  бы казалась слишком взрослой в сексуальном сарафане цвета хаки, если бы не худенькие плечи и не широко распахнутые голубые глаза. Марианна вспомнила, как она когда с замиранием сердца смотрела в эти огромные глаза, опушенные длинными ресницами, – словно в ожидании приговора смотрела. Сколько воды утекло с тех пор, а она все еще не может заглянуть в них спокойно.
Они дошли до набережной, так и не проронив ни слова. У самой воды Вероника вдруг обернулась и подошла к Марианне вплотную.
- Я хотела извиниться. Теперь я понимаю, как тебе было больно. Я была дурой и не думала о чувствах других людей. Мне кажется, что жизнь меня за это наказала. Прости меня. Если сможешь.
Марианна молчала, с удивлением смотря на бывшую подругу. А та подошла еще ближе, глядя Марианне прямо в глаза. Девушка чувствовала ее дыхание у себя на шее. Она не хотела этого, но чувствовала, что начинает волноваться все больше и больше. Кровь стучала в висках, что-то теплое зашевелилось в низу живота, под ложечкой засосало. Она начала возбуждаться: теплая влага засочилась в трусики. Но она понимала, что это не правильно, что она снова наступает на те же грабли. «Я же так и не ответила на Ланину смс-ку», - вспомнила она.
- Я не хочу, чтобы ты плохо думала обо мне. Я не хочу, чтобы ты меня забывала. Ведь я о тебе помнила все время. – говорила ей Вероника.
- Чего ты хочешь? – прошептала Марианна, мучительно пытаясь выйти из-под власти этих чар.
- Я не знаю, - так же тихо ответила ей Вероника и вдруг поцеловала ее.
Мир поплыл перед глазами Марианны. Пока длился этот бесконечный поцелуй, она не помнила ни о чем. И вдруг Вероника резко оторвалась от нее.
- Мне пора, - глядя куда-то в сторону почти крикнула она и побежала прочь.
Нервно закуривая, Марианна пошла по набережной в сторону дома. Над городом медленно садилось солнце.
Конец первой части.